Владимир Глаголев: Россия в современном мире: особенности социальной динамики

 Динамика современного мира, его культуры и религиозно-этнических отношений приобрела в последнее время большую степень турбулентности. Нарастает не только скорость изменений. В них появляются массы эффектов, событий комплексов, «отклонений», флуктуаций, которые не были предсказаны и учтены сколько-нибудь удовлетворительным образом. Соответственно, для предотвращения или затормаживания их негативных эффектов заблаговременно не предусмотрены эффективные меры. Таким образом, определенное время они действуют не контролируемо и, как правило, неканализованно, т.е., образно говоря, по ломаным отрезкам, составляющих в совокупности схему броуновского движения, известного в естественно-научных наблюдениях.

Философия и теория науки считают нормальным, когда действительная картина процесса оказывается более богатой и разнообразной, чем описывающие её теоретические построения. Опасно, однако, когда существенные и чреватые негативными последствиями события и тенденции оказались неожиданными для прогностических расчетов: с ними приходится тогда работать, как говорится, «с колес». Коллизии, запущенные, например, четверть века назад, с отменой 6 статьи Конституции СССР и последующим распадом СССР, до сих пор не исчерпаны; точки невозврата к ним не видно ни через оптические приборы, ни посредством логики системного анализа геополитических, религиозных и локальных проблем мирового сообщества. К тому же экономисты наших дней, утверждая, что на долю реальной экономической деятельности приходится 5%, а на её имитацию – «виртуал» - 95%, предсказывают серьёзнейшие потрясения мирового хозяйства. Особенно резонансные для развивающихся стран.

В эту группу переместилась за истекшие четверть века Россия, - по темпам развития, по основным показателям индустриально-технических и основных производственных структур. Незаметно для рядовых россиян  перейден рубеж, возвращение за который потребует, по всей видимости, упорных, последовательных, т.е. системно «состыкованных» мобилизационных усилий в течение длительного времени.

Турбулентность затрагивает все сферы нашего общества, включая религиозные коммуникации и культурную жизнь, организацию и системное реформирование учебного процесса в средней и высшей школе.  Негативное влияние такой формы давления на культуру общества очевидно для всех, если не поддаваться завораживающему сознание лейтмотиву из «Айболита – 66»: «Это даже хорошо, что пока нам плохо…».

В то же время сегодня нельзя не видеть полисистемность мирового сообщества; действующее в нем относительно устойчивые образования включают достаточно устойчивые подсистемы со своими подсистемами, как правило, скоординированными принципиальной логикой взаимозависимостей с их структурами, функциями, резервами и алгоритмами деятельности.

Вероятно, был прав А. Тойнби, насчитав более двух десятков социокультурных систем, уверенно заявивших о себе в истории человечества. Ныне приходится, в дополнение к ним, разделять арабо-мусульманскую, тюрко-мусульманскую и ирано-мусульманскую подсистемы, претендующие на высокую степень автономности своих миссий. Мусульмано-индийские цивилизационные особенности несводимы к другим мусульманским цивилизационным образованием. Трудно стянуть в единое целое японский и китайский векторы в современной социокультурной жизни; подобный подход – упрощение, в основе которого – близорукость отказа от тщательного дифференцирования существенных особенностей функционирования двух бурно развивающихся стран азиатского региона.

 Третья особенность – полицентричность социокультурных процессов современного мира. Нетрудно заключить, что некоторая часть декларированных центров может иметь «чисто» (или преобладающий) волюнтаристский характер, обусловленный ситуационными задачами правящих элит и стоящих за ними экономико-политических групп олигархического капитала.

Характерно оживление, в связи с полицентричностью криминального вектора, его общественной активности; это свидетельствует как о его востребованности, так и о повышении степени той непрозрачности процессов правоохранения, при которой бандиты (вначале большие, а затем и малые) чувствуют себя весьма уверенно. События на Украине весной и летом 2014 г. – прямое тому подтверждение. Действующие здесь «подцентры» и группы управления «третьего» и более низких уровней получают при этом дополнительные «люфты» свободы, обеспечивающие, в свою очередь,  многоплановые неопределенности развертывания коллизий в поле бесправия и внезаконности.

Скорее всего, следствием данной тенденции будут проявления толерантности к незаконному и недопустимому – с религиозно-эстетической и культурно-этической точек зрения, предполагающих начало отсчета принципов, являющихся стержнем любого жизнеспособного общества[1]. Излишне напоминать, что приведенная выше характеристика состояния мирового сообщества, – как прямо, так и косвенно, - затрагивает международные позиции России, актуализирует значение одних азимутов внешнеполитической деятельности. И - до поры до времени отодвигает в тень другие. Как никогда актуальной становится задача заблаговременного обеспечения фондов, резервов, кадров и «домашних заготовок» удержания и расширения достойного места Отечества в сложной системе частично совпадающих и частично противоречащих друг другу интересов государств и их союзов, как на региональных, так и на мировом уровне.

Социологическое исследование, проводимое с 2002 года седьмой раз в подавляющем большинстве стран Европы (до 30 государств) по тщательно отработанным опросникам, переведенным на их языки по унифицированным лекалам[2], не выдерживает, понятно, требований корректности применительно к странам других континентов. В том числе и к России, занимающей огромное пространство в Азии и отличающейся своеобразием уклада жизни и менталитета её народов в ряде регионов. Более того, любая статистика, отражающая положение дел в европейской части России, будет неполноценна, поскольку евроазиатское геополитическое положение страны является дополняющим фактором (часто амбивалентным) по отношению к её «только» европейскому статусу. Тем не менее, упомянутое исследование достаточно показательно: в нем идет речь о характеристиках, имплицитно и суммарно представляющих присутствие религии и культуры в социокультурном пространстве каждой из стран через их соучастие в формировании характерного типа личности. Разумеется, любое социологическое исследование не отражает крайностей религиозного самоотречения, аскетизма, экстатических состояний отдельных религиозных личностей и замкнутых эзотерических групп: оно может выразить лишь усредненные тенденции.

Но конфигурации и ориентиры последних, относящиеся к России, в сравнении с показателями, представленными в других странах, наводят на размышления. Например, следование т.н. «живой» традиции, т.е. традиции, постоянно воспроизводящейся в наши дни, принимаемой населением как обязательная или желательная необходимость в значительном, если не преобладающем числе случаев. В ряду 30 стран Россия оказалась здесь на 19-ом месте, что ставит под сомнение правомерность ориентации на традиционные ценности населения как вектор обоснования политики, отражающей действительные чаяния населения. Ближайшими «соседями» России по этому показателю оказались Греция, Словакия, Норвегия, Португалия, Венгрия, Дания и Бельгия. На «вершине» уважения традиции оказалась Франция, а в конце списка стран, сгруппированных по критерию почитания традиции – Кипр. Последнее вполне объяснимо и особым геополитическим статусом острова, существованием на его севере турецкого анклава в форме непризнанной Турецкой республики Северного Кипра, и противоположными векторами политико-экономической, культурной и религиозной деятельности Греции и Турции, соперничающих между собой за влияние на подконтрольные части его населения и за создание благоприятного имиджа своей деятельности на острове в глазах влиятельных участников мирового сообщества. (Здесь «все смешалось, как в доме Облонских», и, понятно, разрушительно сказывается на устойчивом отношении к вековечным традиционным ценностям).

         Другой показатель – ценность конформности и стремление к конформистской линии поведения, т.е. к оглядке на «ближних», а то и «дальних» наблюдателей и свидетелей. Россия оказалась здесь на 20-м месте. Её соседи – Бельгия, Словения, Великобритания, Португалия, Ирландия, Литва, Эстония, Кипр, Хорватия. Далее следуют страны, в которых конформность особо не почитаема.

Показатель этот указывает на значение позиции «не высовывайся» в повседневном поведении обывателей. Наша страна оказалась здесь – по критерию смежности – в довольно пестрой компании, представленной государствами, где сильно влияние местных «коммюнити» - самоуправляемых, как правило, общин. Уместен вопрос – почему? Ведь утопия общинного социализма, опирающегося на устойчивые  традиции крестьянского мира, обнаружила свою не состоятельность ещё во времена кризиса народничества. Сами же общины были разрушены вначале  гражданской войной и комбедами, затем – коллективизацией, стершей элементы рачительного хозяйствования «крепких» крестьян и объявившей их «кулаками». Обвинителями были недавние представители комбедовского слоя в деревне и присланные туда из городов уполномоченные.

Объяснение российского состояния конформности можно искать в двух направлениях. Во-первых, привычка к «оглядчивости» в силу относительно недавней  миграции в большие города. Во-вторых, историческая память о последствиях системы партийно-государственного контроля, действовавшей в стране около семидесяти лет и имеющей тенденцию к реинкарнации благодаря укреплению и функционированию «вертикалей» власти в условиях постсоветских трансформаций. Аналитики отмечают тенденцию к неоархаике в управлении, социальной жизни и культуре на самых различных участках российского социума.

Третья позиция – ценность самостоятельности: самого принципа в принятии решений, в действиях и т.д. Россия находится здесь за 25-м местом. Ниже её – Украина и Хорватия. Симптом застарелого подавления экономической, политической, социальной, культурной и иной общественно значимой инициативы, выдвигаемой за рамками предварительного согласования с более высокими этажами власть придержащих.

         Четвертая позиция – значение достижений как базовой ценности человека и стремления человека к достижениям, утверждение личности через её достижения. Россия по этому критерию оказалась на 5-м месте. Лидирует в этой графе – Болгария, затем – Израиль. Далее по порядку – Словения и Португалия. Ниже России – Литва, а затем – Хорватия. По-видимому, в данном показателе представлена установка – «Не упусти свой шанс» и, конечно, значительный ресурс веры в его наличие.

         Пятая позиция – власть и богатство как сверхценности для опрошенных. Россия занимает здесь первое место: ценность богатства и власти оказалась наиболее значимой, равно как и уверенность опрашиваемых в конвертируемости выделенных статусных позиций  или, по крайней мере, их взаимной дополнительности. Впечатляет реализм суждения в его прагматическом содержании. Рядом в списке стран – Украина, далее – Чехия, Словакия, Литва. Меньше всего значение для личности власти и богатства подчеркивали опрошенные во Франции, возможно, в силу лицемерия «коренных» французов, отмеченного ещё классической литературой этой страны в XIX в. Испания, Финляндия, Швеция ближе к Франции по этому статистическому показателю.

 На основании приведенных данных можно предположить, что российские граждане меньше, чем граждане других европейских стран, верят в эффективную поддержку государством их смысло-жизненных устремлений. Ведь его призыва к благотворительности, энтузиазму, расширению поля образовательных и воспитательных усилий религиозных традиционных структур, поощрение властью их усилий в этом направлении сопровождается сокращением бюджетного обучения на бакалавриате, в магистратуре и в аспирантуре вузов.

Деградируют и многие направления культурной деятельности, ранее успешно популяризировавшие высокие гуманистические ценности. В значительной мере продолжается финансирование культуры «по остаточному принципу» и за счет спонсирования частных групп и лиц, имеющих, как правило, особые пристрастия и цели. Отсюда – закрытие «как нерентабельных» клубов, библиотек и школ в сельской местности, нарастает дефицит учителей и врачей. Между тем культуре нужны эффективные оргструктуры, система библиотек, кинотеатров и читальных залов, клубов и домов культуры, неустанно транслирующих многообразие высоких образов искусства и текущих его достижений, обеспечивающих пластичное приобщение к ним масс народа – от школьников младших классов до пенсионеров[3]. Эти образы и достижения следует сделать доминирующим на телевидении и радио, в отечественном секторе Интернета. Чистый энтузиазм, ставка на благотворительность явно недостаточны для культуры, являющейся базовой ценностью в развитии нынешнего и формирование нравственного потенциала будущих поколений российских граждан.

         Для десятков миллионов людей при минимальных государственных зарплатах на первый план вышла сегодня задача выживания за счет приусадебных участков и за счет случайных – тоже, как правило, минимальных заработков «на стороне». Возрастает роль семьи, рода, кланов с их традиционными установками на способы выживания, апробированными, как правило, ещё в условиях архаики. Среди этих структур семья, во многих, по крайней мере, случаях, ориентирует молодое поколение на импульс продвижения, повышения социального статуса: «Чтобы наши дети жили лучше своих родителей», «Получили образование и достигли того, чего не достигло старшее поколение» и т.д. При этом род и клан рассчитывают на компенсацию своих усилий поддержки получивших образование и ставших (с ним или даже без него) более продвинутыми на социально-административной лестнице.

         В русле семьи закладывается обычно религиозность молодого поколения. Статистика её имеет большой разброс. Так, считается, что 75% населения страны принадлежит – в той или иной мере – к православной конфессии. Но это скорее статистика исторической традиции, относящейся к дореволюционному времени, когда православие было государственной религией. Её проекция на настоящее малоубедительна: большинство вновь построенных храмов наполняются по большим праздникам и пустуют в дни будничных богослужений. Выборочные статистические опросы говорят о том, что Великий пост соблюдают 10% , а четыре православных поста и другие канонические правила РПЦ (прежде всего, регулярная ежемесячная, по крайней мере – исповедь и «достойное», т.е. с предварительной подготовкой – приобщение святых тайн – причастие) последовательно соблюдает около 4% православных. В этой связи в некоторых приходах вводятся формы контроля за посещением храма и регулярностью исповеди, а нарушителей не допускают к причастию. Таким образом, опрометчиво полагать, что в постсоветской России происходит массовая ревитализация православия в соответствии с каноническими правилами.

         Традиционно более жестким контролем отличаются исламские сообщества; на первый план здесь выступает религиозная конформность, поддерживаемая сообществами соседей, членов религиозных орденов, истовыми посетителями мечетей и т.д.

         Сегодняшним и предыдущим поколениям россиян выпало жить в эпоху колоссальных перемен и потрясений. Так всегда с было с разрушением империй: римской, византийской, испанской, исламской, германской, австро-венгерской, британской, российской, китайской, японской. Крах империи всегда сопровождался кризисом уже сложившихся традиционных культурных укладов, а часто и подготавливался этими кризисами. Происходило  их переформатирование и переакцентирование, наблюдался распад ряда форм жизни и культуры, представлявшихся незыблемыми. Все подобные кризисы сопровождались появлением маргинальных субкультур, масс их полуорганизованных или рассеянных («дисперсных») носителей, лавинообразным ростом аномальных ситуаций (достаточно ежедневно просматривать новостную колонку «МК»). Семейная и клановая поддержка в этих условиях – средство выживания и сохранения основ этно-национального генофонда, определившего на протяжении исторических этапов жизнь многочисленных народов России.

         Жить – это счастье. Если семья в состоянии обеспечить это исходное условие, она придает человеку упорство сопротивления среде, неблагоприятной для жизни, стимулирует усилия и смыслы трансформации общества к более содержательным формам функционирования. Не следует. вместе с тем, давать негативные эпитафии всем маргиналам. Гоген, Верлен, Рембо, Ван Гог остались в истории мировой культуры. А в нашей – Венечка   Ерофеев. И не только он один…

         Внимание к рассмотренным тенденциям не дает, разумеется, избытка оптимизма. Но оно блокирует щегольство стройными рядами бессодержательных абстракций. Манипулирование идеями отложенного вознаграждения и насыщение политологических моделей эсхатологическими, апокалиптическими и мессианскими мотивами.

 «В жизни всегда есть место подвигу», - учили в советской средней школе . В постсоветской жизни первый подвиг – политика, обеспечивающая, чтобы не было нищих, бомжей, социальных сирот и раковых больных, кончающих самоубийством из-за невозможности получить эффективное обезболивающее по своевременно выписанному врачом и реализованному в аптеке рецепту (а не у наркодилеров за астрономическую плату). Он осуществим лишь эффективностью усилий, обеспечивающих стабильное развитие России по гуманистическим критериям (когда в центре – человек) в соответствии с мировыми достижениями и возможностями науки, культуры, образования и здравоохранения. Результативно реализуемых в рамках  соответствующих отечественных и закупленных технологий, реализуемых системой структур, развертываемых на основе устойчивой экономической жизни страны в современных сложных условиях.



[1] Долгов К.М.  В поисках Бога и человека – М.:  Издательство МГИМО – Университет, 2014.

[2] НГ – сценарии, 22 апреля 2014.

[3] Арзуманов И.А. Политико-правовые и методологические аспекты курса «Политика и религия». Ч. 1 // Известия Иркутского государственного университета. Серия «Политология. Религиоведение». 2013. № 1 (10). - С.123-131.

Секция №4. Межкультурная коммуникация

Глаголев Владимир Сергеевич

МГИМО (У) МИД России

доктор философских наук, профессор

E-mail: kf@mgimo.ru



Если вы незарегистрированный пользователь, ваш коммент уйдет на премодерацию и будет опубликован только после одобрения редактром.

Комментировать

CAPTCHA
Защита от спама
1 + 2 =
Решите эту простую математическую задачу и введите результат. Например, для 1+3, введите 4.