… первою мерою должно быть возбуждение народного патриотизма, 

без которого крепкой боеспособной армии не будет[1]

 

А. Брусилов, русский полководец

 

 

Современное состояние анализа и стратегического прогнозирования сценариев развития ЧЦ и МО в России можно охарактеризовать как отдельные и бессистемные попытки отдельных групп энтузиастов и лиц, которые периодически пытаются дать описание основных существующих и будущих тенденций и сценариев развития.

 

Между тем очевидно, что стратегическое планирование в масштабах всей страны и по отдельным, наиболее важным направлениям, в частности ОПК, не может быть реализовано без учета развития более общих тенденций в мире. Важнейшие исходные условия и критерии будущей ВПО будут определяться теми факторами, которые формируются в рамках более общих, мировых и региональных, тенденций.

 

Это обстоятельство, кстати, в полной мере учитывается в НАТО, где «В рамках всеобъемлющей трансформации альянса в апреле 2009 г. с целью создания механизма для интеграции, гармонизации и повышения эффективности оборонного планирования лидеры альянса утвердили его новую, ныне действующую модель.

 

[2]

 

Особенность последней состоит в функциональном объединении гражданского и военного подходов к планированию. В июне того же года министры обороны государств-членов утвердили Переходный план по реализации НДПП. В отличие от 7 областей в предыдущей модели новый вариант охватывает уже 13 сфер: противовоздушную оборону, управление воздушным движением, вооружения, консультации, командование и управление - «СЗ», гражданское чрезвычайное планирование, войска, разведку, тыловое обеспечение, медицинское обеспечение, ядерное оружие, исследования и технологии, ресурсы и стандартизацию.

 

НДПП служит механизмом для гармонизации процессов оборонного планирования в НАТО и государствах-членах. Он имеет четырехлетний цикл, в течение которого с установленной последовательностью и допустимом вариативностью выполняется 5 следующих этапов:

 

 

 

Несколько этапов могут реализовываться одновременно. Так, например, этап 4 является не только относительно самостоятельным, но выполняет также функции поддержки параллельно всем остальным этапам[3].

 

Каждый цикл НДПП начинается с разработки политических руководящих указаний (ПГ), которые охватывают все сферы планирования и устанавливают уровень устремлений альянса. На Лиссабонском Саммите 2010 г. главы государств и правительств стран-членов НАТО поручили Североатлантическому совету подготовить очередной Политический руководящий документ для реализации новой Стратегической концепции. Он был утвержден в марте 2011 г., а в декабре того же года были согласованы Минимальные требования по силам и средствам. В 2012 г. началась и активно продолжалась в 2013 г. работа по распределению между НАТО и государствами-членами номенклатуры создаваемых потенциалов и определению целевых задач в соответствии с согласованными потребностями и с учетом особенностей текущего экономического и военно-политического контекста[4].

 

Постоянное совершенствование общего процесса планирования сопровождается сокращением и оптимизацией участвующих в нем структур и способствует гармонизации и интеграции национальных и союзных планов, устраняя дублирование, улучшая координацию действий и, в конечном счете, повышая эффективность и результативность использования наличных ресурсов. В частности, сокращение структуры органов военного управления НАТО с 11 до 6 штабов позволит уменьшить численность занятого в них персонала с 13200 до 6800 чел.[5]

 

 

В этой связи необходимо обратиться к тем немногим известным и относительно удачным попыткам стратегического прогноза сценариев развития ЧЦ и МО, которые известны к настоящему времени. Причем, как правило, сценарии развития ЧЦ и МО авторами прогнозов делятся на самостоятельные иногда даже не взаимосвязанные сценарии, что, естественно, превращает их во многом в бессистемное изложение нередко качественных и полученных материалов. Так, например, в стратегическом прогнозе Д. Белоусова, который в полной мере может быть отнесен к категории стратегических прогнозов МО, описывается «Новый внешний формат развития», который вполне может быть отнесен к одному («кризисному») из сценариев развития МО[6].

 

 

 

Между тем этот сценарий, во-первых, вообще не соотносится ни с одним из сценариев развития ЧЦ, хотя можно допустить, что он может быть идентифицирован в качестве условного «кризисного» сценария развития ЧЦ без описания других кризисных явлений.

 

Во-вторых, этот сценарий достаточно эклектично, не понятно по каким признакам и принципам, выбирает основные кризисные направления. Такие, например, как «геоэкономика» или «потенциал развития глобального кризиса».

 

Вместе с тем следует отдать должное направлению анализа автора и его  попыткам долгосрочного прогноза и сценария развития МО, который (хотя и вырван из контекста) дает основания для работы над национальной стратегией развития России. Что, вероятно, и было главной целью такого анализа. В целом же попытку Д. Белоусова графически можно изобразить следующим образом.

 

 

Еще большую критику вызывает попытка Д. Белоусова описать только часть одного из сценариев развития ВПО, обозначенная им как «Глобальная безопасность: узлы напряженности» (выделяя, по всей видимости, отдельные региональные аспекты ВПО)[7].

 

 

Почему именно эти области и в таком порядке выделены в презентации Д. Белоусова, естественно, не объясняется, однако также естественно возникают соответствующие вопросы, причем принципиальные. Например, почему «Глобальное противостояние Китая и США» выделено в важнейшие по порядку и значению приоритет? Это, в действительности, так и может быть, однако:

 

– во-первых, в перспективе 20–30–50 лет;

 

– во-вторых, существуют и другие сценарии развития отношений США–КНР;

 

– в-третьих, этот «глобальный узел» является следствием развития одного из сценариев ЧЦ, но какого именно?;

 

– и т.д.

 

Учитывая эту саму общую критику, безусловно положительной попытки Д. Белоусова описать один из сценариев ВПО, неизбежно следуют далеко не бесспорные рекомендации по отношению к стратегическому военному планированию России, т.е. – 4-ому этапу в описании сценариев развития ВПО – предложению ответных мер по нейтрализации внешнии военных угроз[8].

 

 

В частности, важнейший приоритет Д. Белоусова («ж» «стратегическое сдерживание» / «недопущение эскалации») уже во втором десятилетии XXI века становится все менее и менее значимым. Да, действительно, сохраняющийся паритет России и США/НАТО пока не позволяет использовать против России вооруженные силы в крупномасштабном конфликте. Однако:

 

– во-первых, это отнюдь не сдерживает США/НАТО, например, в других регионах, в т.ч. в Европе (на Украине). Более того, позволяет активно использовать другие силовые (невоенные) политические инструменты;

 

– во-вторых, к 2020 году потенциал ВТО и стратегической обороны, вероятно, девальвирует и эти возможности;

 

– в-третьих, «сдерживание» никоим образом не сдерживает эскалацию регионального конфликта.

 

 

___________________

 

[1] Цит. по: Кокошин А.А, Выдающийся отечественный военный теоретик и военачальник А.А. Свечин. М.: МГУ. 2013. С. 235.

 

[2] Поздняк В. НАТО после Чикагского саммита: развитие оборонного потенциала // Аспекты безопасности. 2013. № 1. С. 6.

 

[3] Поздняк В. НАТО после Чикагского саммита: развитие оборонного потенциала // Аспекты безопасности. 2013. № 1. С. 7.

 

[4] Поздняк В. НАТО после Чикагского саммита: развитие оборонного потенциала // Аспекты безопасности. 2013. № 1. С. 7.

 

[5] Поздняк В. НАТО после Чикагского саммита: развитие оборонного потенциала // Аспекты безопасности. 2013. № 1. С. 7.

 

[6] Белоусов Д.Р. ОПК и Наука: что следует из долгосрочного прогноза // ЦМАКП. 2013. Ноябрь.

 

[7] Белоусов Д.Р. ОПК и Наука: что следует из долгосрочного прогноза // ЦМАКП. 2013. Ноябрь.

 

[8] Белоусов Д.Р. ОПК и Наука: что следует из долгосрочного прогноза // ЦМАКП. 2013. Ноябрь.