Претворение в жизнь американских идеалов будет идти путем

терпеливого накопления  частичных успехов[1]

 

Г. Киссинджер, политолог

 

 

Надо понимать, что США никогда не откажутся от санкционной политики в принципе. Просто потому, что она является частью их экономической и промышленной политики, т. е. стратегией.  С точки зрения политической тактики,  «санкционная политика» США в отношении России в последние годы характеризуется прежде всего тем, что она является частью общей стратегической линии, преследующей достаточно радикальные политические цели, получившей название «политики силового принуждения», т.е. наращивания силового давления во всех областях[2]. Конечной целью такой политики является «силовое принуждение» правящей элиты России фактически к политической капитуляции и отстранение от власти национально-ориентированной её части и лично В.В. Путина с последующей поэтапной десуверенизацией России, преследующей радикальные цели – отказ от контроля территории, природных ресурсов, транспортных коридоров и потерей в конечном счёте национальной идентичности[3].

 

Таким образом финансово-экономические санкции стали частью более широкого спектра действий и мер невоенного характера, которые, в свою очередь, являются частью ещё более широкого комплекса силовых – как военных, так и невоенных – мер Запада в отношении России. Логика развития финансово-экономических санкций может быть адекватно оценена только в контексте политики «силового принуждения» России, преследующей радикальные политические цели. Эту логику стремительного развития средств и способов силового принуждения Западом можно отобразить на следующем рисунке, иллюстрирующем эволюцию силовой политики Запада в последние два десятилетия[4]. На рисунке показано, что к существующему широкому спектру военных и не военных силовых средств политики добавляются как новые военные средства (повышающие возможности военной эскалации), так и не военные средства силового принуждения.

 

 

Как видно на рисунке, кроме традиционно сохраняющихся силовых сил и мер в политике Запада расширяется весь спектр военных средств силового принуждения (и это объясняет стремительное увеличение военного бюджета США и требований сделать то же от союзников), – от ядерных до космических, – так и ещё более широкое применение невоенных силовых инструментов: от превращения невоенных средств в силовые инструменты политики до создания новейших средств информационного и когнитивного воздействия на противника. Такой «набор» силовых невоенных средств и мер политики необходим для того, чтобы с минимальным риском достичь политических целей, сохраняя контроль над эскалацией нарастающего противоборства[5].

 

Фактически монопольная позиция США и их союзников в информационной области, в особенности средств электронной информации, предполагает их расширяющееся использование в политике. Именно на это обращал внимание ещё Б. Обама в своём последнем послании, когда говорил об информационном превосходстве, которое должны использовать США. Такое превосходство позволяет, например, использовать в пропагандистских и политических целях любые поводы, не доказывая и не обосновывая необходимость их применения. Это же означает, что не только применение санкций, но и – что более актуально – обвинения России и её правящей элиты в любых преступлениях против человечества становятся нормой политики США.

 

По сути дела все средства и способы «силового принуждения» используются в США системно и комплексно, дополняя и усиливая друг друга[6]. Это объясняет, например, применение заранее не эффективных средств и методов, которые в системе мер играют свою роль. Таким образом финансово-экономические санкции разрабатываются и применяются в комплексе с другими средствами и мерами силового принуждения. Более того, сами по себе финансовые и экономические санкции – вполне традиционное и часто используемое средство политики развитых государств, как правило, по отношению к не развитым экономически странам, – является иногда просто очередным шагом для обоснования дальнейшей эскалации в отношениях. Так, например, большинство санкций, предлагаемых к введению в августе 2018 года, являются констатацией давно принятых мер, повторением с тем, чтобы сохранить «темп эскалации».

 

 

 

_____________________________________

 

[1] Киссинджер Г. Дипломатия. – М.: АСТ, 2018. – С. 831.

 

[2] National Security Strategy of the United States? December 2017. – Wash., 2017 / https://whitehouse.gov/wp-content/uploads/2017/12/NSS-Final-12-18 [2]–2017-0905.pdf

 

[3] См. подробнее: Мир в ХХI веке: прогноз развития международной обстановки по странам и регионам: монография / [А.И. Подберёзкин, М.И. Александров, О.Е. Родионов и др.]; под ред. М.В. Александрова, О.Е. Родионова. – М.: МГИМО-Университет, 2018. – 768 с.

 

[4] См. подробнее: Подберёзкин А.И. Стратегия «силового принуждения» в условиях сохранения стагнации в России // Журнал «Обозреватель», 2018. – № 4.

 

[5] National Security Strategy of the United States? December 2017. – Wash., 2017 / https://whitehouse.gov/wp-content/uploads/2017/12/NSS-Final-12-18 [2]–2017-0905.pdf

 

[6] См. подробнее: Подберёзкин А.И. Стратегия «силового принуждения» в условиях сохранения стагнации в России // Журнал «Обозреватель», 2018. – № 4.