Столкновение цивилизаций представляет собой наибольшую угрозу миру во всем мире, и международный порядок, учитывающий интересы разных цивилизаций, является самой надежной мерой предупреждения мировой войны[1]

 

С. Хантингтон, политолог

 

 

На эту мысль, высказанную в эпиграфе выше, С. Хантингтон обращал внимание специально: с точки зрения роли ЛЧЦ в формировании МО и ВПО, противоборство ЛЧЦ – наибольшая угроза мирру, а создание системы, учитывающей интересы ЛЧЦ, – самая надежная мера её предотвращения. Это положение С. Хантингтона имеет принципиальное значение для определения роли ЛЧЦ при формировании современной МО и ВПО. Если попытаться перенести эту мысль на современные политические реалии и сегодняшний день, то мы увидим, что:

 

Происходит нарастание цивилизационного противоборства между несколькими ЛЧЦ и даже внутри самих ЛЧЦ, как это видно на примере радикальных выступлений в США и в Европе 2020 года, имеющих по своей сути цивилизационный, точнее – «антизападно-цивилизационный» характер. Активное и достаточно агрессивное меньшинство (не только цветные, но и белые радикалы) откровенно навязывают свои системы ценностей и нормы остальной части населения, представляющей собой традицию «европейской цивилизации». Возникла вполне реальная угроза единству западной ЛЧЦ в том представлении, которое сложилось в последние столетия.

 

Похожая ситуация возникает иногда и в других ЛЧЦ, в частности, российско-славянской, когда значительная её часть начинает идентифицировать себя с западной системой ценностей, а не российской традицией. Причём, как правило, в определенных социальных слоях правящих элит России, Белоруссии и особенно Украины.

 

На глобальном уровне США, как лидер западной ЛЧЦ и коалиции, сознательно усиливают цивилизационные противоречия и обостряют МО и ВПО. Это происходит стремительными темпами и, прежде всего, из-за сознательной политики США по умышленной дестабилизации ВПО в мире;

 

Международный порядок не менее быстрыми темпами сознательно хаотизируется, прежде всего, потому, что интересы других ЛЧЦ – настойчиво и целенаправленно игнорируются США, которые создают свой собственный «международный порядок» и нормы.

 

Сочетание этих двух важнейших особенностей отношений между ЛЧЦ означает, что политика США, как лидера западной ЛЧЦ и коалиции, направлена в стратегической перспективе на провоцирование войны в мировом масштабе. Эта тенденция особенно отчетливо проявилась в военно-политической активности США в странах Восточной Европы и на Украине, которых они используют в качестве «исходного сырья» для возможных военных действий против России. Кризис в Белоруссии в августе 2020 года не случайно сопровождался активными действиями ВКС США и их союзников на всех стратегических направлениях – от Балтики до Чёрного моря[2].

 

В этой связи очень важно дать максимально адекватную оценку состоянию ВПО в мире и в регионах именно в связи с развитием феномена противоборства между и внутри ЛЧЦ и формированием не только военно-политических, но и цивилизационных коалиций[3]. При этом важно логически изначально идти «сверху»-«вниз», используя приём дедукции, – от отношений между ЛЧЦ и стержневых государств, влияющих сильно на формирование МО, к их проявлениям в сценариях развития и конкретных вариантах ВПО и СО, а также отдельным войнам и конфликтам, которые и являются собственно конкретным «объектом» влияния коалиций. Как известно, во втором десятилетии, по оценкам экспертов, человечество продолжало жить в условиях порядка 40 неурегулированных конфликтов, в которых около 10 находилось в активной фазе[4], т. е. СО в значительном количестве регионов мира находится под постоянной угрозой, а общее состояние глобальной СО стремительно обостряется[5].

 

В качестве примера можно привести ретроспективу, сделанную датскими исследователями осенью 2020 года в отношении развития противоборства России, Европы и США, которая, на мой взгляд, достаточно точно отражает современные культурно- исторические и политические реалии[6]. В частности, речь идет о том, что авторы публикации считают, что «В последние годы Россия «порвала со своей исторической традицией искать пути развития на Западе. Вместо этого Путин обратил взор на Китай, и две страны принялись выстраивать мощную Евразию, в которой Россия может получить власть, какой Запад не захотел ей дать в Европе». Они признают, что после украинского кризиса 2014 года «Россия подорвала доверие к себе и отношения, которые после распада Советского Союза в 1991 году были во многом на нем основаны. Для России это тоже была драма. Она посчитала, что не может доверять Западу, и оборвала 300-летнюю традицию ориентированной на Запад политики».

 

Датские обозреватели справедливо полагают, что «всю тысячелетнюю историю России можно описать как одну непрерывную попытку избежать экономической изоляции. Все время с распада Киевской Руси и вторжения монголов в XIII веке Россия стремилась к модернизации и экономической интеграции с окружающим миром». Столбовским мирным договором 1617 года[7] Швеция ограничила возможности России в международной торговле: русские товары нужно было переправлять через шведские воды, а уроженцев России могли просто не пускать в порты. После победы над Швецией в начале XVIII века Россия при Петре Великом впервые закрепила за собой статус европейской морской державы. И окружающий мир воспринял это как вызов. Британская и американская политика с тех пор постоянно пытались не дать русским выйти из изоляции»[8].

 

Хельсинкская декларация 1975 года (Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе), где говорилось о взаимных обязательствах по строительству европейского пространства, которое действовало бы согласованно, в какой-то степени изменила политику Советского Союза. Последний советский лидер Михаил Горбачев разработал концепцию «общего европейского дома», где капиталисты и социалисты могли бы жить вместе без противостоящих друг другу военных блоков.

 

Очень показательна характеристика российского периода внешней политики нашей страны датскими авторами: «Когда Советский Союз распался в 1991 году, к власти пришел президент Борис Ельцин, убежденный, что новая демократическая и капиталистическая Россия сможет занять свое место в Большой Европе. Но экономически ослабленная и молодая с политической точки зрения Россия была не в том положении, чтобы суметь договориться о вступлении в новую Европу. Либеральная политика Ельцина провалилась, когда НАТО в марте 1999 года начала расширение на восток, а через несколько дней разбомбила Югославию, причем без мандата ООН. В Москве это восприняли как сигнал, что новую Европу будут создавать без России. По мере интеграции ЕС с НАТО границы Европы постепенно сдвигались на восток, к России, из-за чего она начала опасаться своего западного окружения.

 

В то же время НАТО усилила контроль над Балтийским и Черным морями, открывающими России доступ в океаны. В Москве всерьез испугались, что российская военно-морская база в Севастополе окажется под властью НАТО в ходе постепенной экспансии Запада, который приближался к российским границам»[9].

 

Эта очень точная и трезвая характеристика политики России как «провала», данная датскими авторами. Как и последующие усилия России создать единую Европу. Как пишут авторы, «когда Владимир Путин стал президентом в 2000 году, он продолжил продвигать инициативу «Большая Европа», четко осознавая, что переговоры о Европе без границ должны вестись с позиции силы. Такую политику тогда тоже сочли империалистической попыткой России помешать европейской интеграции и демократизации. Западные страны посчитали выгодной ситуацию, когда Россия ведет дела за пределами европейских институтов, ведь если Запад единым фронтом продолжал бы расширяться в сторону России, то можно было бы создать новую Европу, основанную на асимметричной зависимости, при которой Россия была бы более зависима от Запада, чем Запад от России. Россия стала полностью зависимой от западных технологий, транспортных коридоров, банков и валют, а Запад делал все возможное, чтобы уменьшить зависимость от российских нефти и газа. На практике это означало, что России приходилось смиряться с тем, что западные страны все решали в одностороннем порядке»[10]. – делают вывод авторы.

 

Наконец, отношения между Западом и «не-Западом» (Россией) достигли кульминации, когда Запад оторвал от неё Украину. Как откровенно признают датчане, «Запад, поддержавший смену власти – или переворот – на Украине, лишил Россию многих возможностей. То, что Украину заставили выбирать между Востоком и Западом, разрушило все иллюзии Москвы по поводу потенциальной поэтапной интеграции с Западной Европой. Антироссийские санкции вынудили Россию работать над снижением экономической зависимости от Запада. Проевропейские российские политики, такие как бывший министр иностранных дел Игорь Иванов, из-за санкционной политики утратили влияние. Проект Большой Европы, похоже, забросили, и недавно Иванов озвучил идею о Большой Евразии. «Большая Евразия» – это проект экономической интеграции Европы и Азии в рамках суперконтинента, где Россия будет занимать центральную позицию. Россия много сотен лет находилась на задворках Европы, а Большая Евразия откроет для российских интересов совершенно новый мир. Становление Китая как мировой сверхдержавы и рост азиатских стран – это вызов мировой гегемонии США и господству Запада в целом»[11].

 

Таким образом, формирование будущей МО датские авторы прямо рассматривают как процесс развития отношений между одними цивилизациями (Россией и Китаем, а также центральноазиатскими странами, включая Иран, и противоборства между другими локальными цивилизациями, прежде всего западной, во главе с США, и российской, китайской, мусульманской и др.

 

Именно под этим углом зрения формируются в настоящее время основные контуры МО и ВПО, отношений между основными странами. Как пишут датчане, «С помощью Нового Шелкового пути – проекта «Один пояс, один путь» – Китай стремится захватить технологическое лидерство и усилить контроль над транспортными коридорами. Агрессивную риторику США в отношении Китая следует рассматривать именно с учетом таких проектов и новых финансовых инструментов Китая. Китай все меньше зависит от США, в то время как весь мир все больше зависит от Китая. Такое развитие событий открывает новые возможности для России. В начале XVIII века Петр Великий смотрел на Европу, реформируя свою страну, да и в следующие 300 лет Россия равнялась на Западную Европу и Запад в целом. Но когда идея Большой Европы в 2014 году умерла, России впервые в истории пришлось искать партнеров за пределами Европы и США».

 

Это внешнее изменение условий потребовало от правящей элиты внесение существенных корректив в свое мировосприятие – от пренебрежительного отношения к Китаю в начале 90-х годов (о котором, кстати, в Китае хорошо знали) до преувеличенного и подчеркнуто уважительного отношения уже в начале нулевых, что особенно было заметно на поведении экспертов-«лидеров общественного мнения» России. Во многом за 25–30 лет КНР и Индия продемонстрировали не просто быстрый рост ВВП и промышленной продукции, но и качественный рост человеческого капитала[12].

 

За последние шесть лет Россия и Китай наладили прочное сотрудничество в технологиях, энергетике и транспортных коридорах, в том числе в Арктике. Проекты финансируются через созданные недавно инвестиционные банки и с помощью новых платежных систем. Сегодня значительная доля торговли между Россией и Китаем осуществляется при использовании валют этих двух стран и независимо от доллара США. То, что Запад поначалу считал браком по расчету, превратилось в стратегическое партнерство в рамках Большой Евразии, которая сейчас занимается реорганизацией значительной части мировой экономики.

 

После Второй мировой войны США стали сверхдержавой, установив контроль над ведущими отраслями промышленности, технологиями, транспортными коридорами, банками, а также благодаря доллару. Сегодня Соединенные Штаты, похоже, постепенно теряют свои позиции и вынуждены добиваться лояльности союзников путем санкций. Судя по тому, как развиваются события, если изменится картина экономических зависимостей, то за ней последует и политическая лояльность. Такие европейские страны, как Италия, Греция, Польша, Австрия, Люксембург, Швейцария, Венгрия, Чехия и другие, присоединились к китайском проекту «Один пояс, один путь». Они покупают китайские технологии и участвуют в российских энергетических проектах. Самые значительные европейские страны с 2015 года участвуют в китайском проекте Азиатский банк инфраструктурных инвестиций. И все это происходит, несмотря на возражения американцев и угрозы обложить санкциями даже собственных союзников, которые, похоже, сейчас стремятся к большей экономической независимости от ослабленных США.

 

«Стратегия России по выходу из исторической изоляции – это евразийская экономическая интеграция при сотрудничестве с Китаем. Нежелание западных стран интегрировать Россию в Европу после холодной войны теперь поставило весь Запад перед дилеммой. Вероятно, Россия и слишком велика, чтобы ее можно было включить в Европу в качестве союзника. Но отвергнуть ее означало обеспечить мощного союзника Китаю». США признают, что конфронтация Запада с Россией, Китаем и Ираном лишь еще больше сближает эти страны друг с другом. Похоже, Франция и Германия особенно ясно осознали, что политика по России провалилась. Они поняли, что Европа сама должна взять на себя ответственность за свое будущее в свете нынешней слабости США. Но политических идей о том, как реформировать наши институты времен холодной войны и дать России место в Европе, до сих пор так и нет.

 

Эта подробная характеристика влияния отношений между ЛЧЦ на формирование МО обеспечивает нас основными идеями относительно формирования будущей ВПО и СО, которые в принципе станут зависимы от основных векторов в развитии отношений между ЛЧЦ и главными государствами.

 

Кроме того, именно цивилизационное противоборство и соперничество выдвигает на первый план новые средства и способы силовой и вооруженной борьбы. Более того, заставляет пересмотреть основные характеристики и особенности вооруженной борьбы. Так, в соответствии с «классическим», традиционным определением понятий «СО» и «войны» применительно, например, к ситуации на Украине, там, в 2014 году не было войны и даже военного конфликта, а СО характеризовалась политическим противостоянием. Не было ни объявления войны, ни массового применения вооруженных сил, ни массированного применения ВиВТ, ни вооруженной борьбы, хотя и тяжелое вооружение, и авиация, и танки там ограниченно использовались[13].

 

Очевидно, что сегодня такие традиционные определения устарели. И не только для описания тех или иных вооруженных конфликтов и войн, но и действий, которые им предшествовали и были очевидно враждебными. В войнах и конфликтах, имеющих цивилизационный характер, особенное значение приобретают средства и способы, влияющие на формирование цивилизационной идентичности, симпатии и лояльности. Традиционные военные средства, например, бронетанковая техника, малоэффективна даже в прямых военных столкновениях[14], как показали военные действия в Грозном. Тем более, когда (как в Киеве в 2014 году) основные силовые действия совершались с помощью не летального оружия или небольшого числа стрелковых вооружений.

 

В данной работе считается, что:

 

Стратегическая обстановка (СО) формируется разными, в т.ч. военными и мирными средствами для подготовки и ведения войны и является, таким образом, первым этапом такой войны, не зависимо от того, когда она объявляется и как эта война объявляется.

 

Формирование СО и война в XXI веке включает в себя не только вооруженную борьбу, но и информационную, психологическую, кибероперации и иные силовые (но не вооруженные) средства воздействия. Это наглядно показала война в Сирии, а до этого – в Чечне, а ещё ранее в Афганистане[15].

 

Средства войны и конфликта могут быть как военные, так и гражданские, как высокотехнологичные, так и примитивные, – в зависимости от обстоятельств и потребностей.

 

Главным критерием для определения СО, войны и военного конфликта является соответствие целей, средств и способов ведения противоборства потребностям стратегии борьбы локальных цивилизаций. Иначе говоря, если «мирные» кибератаки ведут к поражению или потерям одной из локальных цивилизаций, то это означает, что они являются средствами ведения войны. Или, если инициативы в области образования ведут к издержкам НЧК в межцивилизационной борьбе, то это означает, что такие средства являются военными средствами (или средствами войны).

 

Сказанное означает, что из всех многочисленных возможных сценариев и вариантов развития СО в мире и регионах в XXI веке (их насчитываются сотни уже сегодня, а могут и появятся еще многие десятки) в целях практической политики необходимо выделить наиболее вероятный, или хотя бы такую группу наиболее вероятных сценариев развития СО, которая объединяла бы наиболее реальные сценарии противоборства локальных цивилизаций. Собственно эти сценарии и создают основу для современной стратегической обстановки и ее развития в XXI веке. Так, например, политика стратегического сдерживания в настоящее время рассматривается совершенно по-разному в России (как невозможность военными средствами добиться политических целей) и в США (как невозможность применения потенциалов СНВ в случае возникновения войны)[16].

 

Представляется, что несмотря на все трудности это можно сделать, если исходить из логики анализа существующего сценария развития отношений локальных человеческих цивилизаций (ЛЧЦ), его влияния на развитие международной обстановки (МО) и военно-политической обстановки (ВПО), а также «горизонтального» влияния «цивилизация – экономический уклад – технологический уровень» – на развитие военного дела[17].

 

Таким образом, XXI век характеризуется (и достаточно категорично) усилением межцивилизационного противоборства и соответственно увеличением числа негативных сценариев развития МО и вытекающих из них многочисленных негативных сценариев развития ВПО, отражающим следующую простую логику, которой надо следовать при анализе того или иного конкретного варианта развития ВПО:

 

 

«Обратное» влияние сценариев и вариантов развития СО, войн и конфликтов на сценарии развития МО и далее, вплоть до отношений между ЛЧЦ, имеют важное значение. Достаточно вспомнить как частные военные сражения в Дебальцево и других районах Донбасса повлияли не только на формирование сценария ВПО на Украине, но и всего глобального сценария развития МО с 2014 года по наши дни. Это возрастающее значение СО, в частности, значения ВКС, и отдельных войн объясняется рядом не только таких субъективных причин как рост агрессивности западной локальной цивилизации, связанных с эгоистическими интересами отдельных групп, но и вполне объективными причинами и особенностями развития ЧЦ.

 

Этот процесс неизбежно умножает число негативных сценариев развития МО, а, как следствие, – ВПО и СО. Это важно признавать, понимая, что требуется общая специальная политика безопасности в качестве ответной реакции на объективные цивилизационные вызовы. Что выглядит очень нереалистично потому, что буквально на наших глазах активизируются самые негативные сценарии развития человеческой цивилизации, численность и динамику которых требуется отслеживать самым внимательным образом. Эти «локальные» обострения, однако, вполне укладываются в логику негативных сценариев развития отношений между локальными цивилизациями.

 

 

_______________________________________

 

[1] Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М.: АСТ, 2016, с. 6.

 

[2] Подберезкин А.И. Значение ВКС в современном мире // Воздушно-космический рубеж. Спецвыпуск «Армия 2020», август 2020, сс. 25-33.

 

[3] Подберёзкин А.И., Александров М.И., Родионов О.Е. и др. Мир в XXI веке: прогноз развития международной обстановки по странам и регионам: монография. Под ред. М.В. Александрова, О.Е. Родионова. М.: МГИМО-Университет, 2018,

 

[4] Усиков А.В., Бурутин Г.А., Гаврилов В.А., Ташлыков С.Л. Военное искусство в локальных войнах и вооруженных конфликтах. Вторая половина XX - начало XXI века (под общ. ред. А.С. Рукшина). М.: Военное издательство, 2008, с. 3.

 

[5] Одним из признаков такого обострения является количество полетов военной авиации, которое в августе 2020 года, по заявлению С.К. Шойгу, было на 30% выше, чем в августе 2019 года.

 

[6] ГленнДисен, Арне Трехольт. Мы сами виноваты, что Россия повернулась к нам спиной (Jyllands- Posten", Дания). Цит. по: http://eurasian-defence.ru/?q=perevod/my-sami-vinovaty-chto-rossiya [2]. 03.09.2020

 

[7] Столбовский мирный договор 1617 года - зд.: договор, подписанный между Русским царством и Королевством Швеция после длительной войны и периода Смуты в России. Согласно тексту договора, новгородские земли разделялись между двумя государствами: Русскому царству возвращали захваченные в годы Смуты Великий Новгород и всю Новгородскую вотчину, в том числе Старую Руссу, Ладогу, Порхов, Гдов с уездами, а также Сумерскую волость (район озера Самро, ныне Сланцевский район Ленинградской области) и всё захваченное шведами на этой территории казённое и церковное имущество; Шведскому королевству отходили русские города Ивангород, Ям, Копорье, Корела, вся Нева и Орешек с уездом. Россия запиралась в границах без выхода к Балтике до эпохи Петра 1 и лишалась права самостоятельной торговли со странами Европы.

 

[8] ГленнДисен, Арне Трехольт. Мы сами виноваты, что Россия повернулась к нам спиной (Jyllands- Posten", Дания). Цит. по: http://eurasian-defence.ru/?q=perevod/my-sami-vinovaty-chto-rossiya [2]. 03.09.2020.

 

[9] ГленнДисен, Арне Трехольт.Мы сами виноваты, что Россия повернулась к нам спиной (Jyllands-

 

Posten", Дания). Цит. по: http://eurasian-defence.ru/?q=perevod/my-sami-vinovaty-chto-rossiya [2]. 03.09.2020.

 

[11] ГленнДисен, Арне Трехольт. Мы сами виноваты, что Россия повернулась к нам спиной (Jyllands-

 

Posten", Дания). Цит. по: http://eurasian-defence.ru/?q=perevod/my-sami-vinovaty-chto-rossiya [2]. 03.09.2020/

 

[13] См. подробнее: Подберёзкин А.И. «Военно-политическое положение России в мире во втором десятилетии XXI века. В кн.: Формирование современной военно-политической обстановки. LAP LAMBERT Academic Publishing, 2018, pp. 95-150.

 

[15] Подберезкин А.И., Родионов О.Е. Человеческий капитал и национальная безопасность: Учебное пособие. М.: Прометей, 2020. 610 с.

 

[16] См. Подберезкин А.И. Политика стратегического сдерживания России в XXI веке. М.: ИД «Международные отношения», 2019. 808 с.

 

[17] Подберёзкин А.И. Состояние и долгосрочные военно-политические перспективы развития России в XXI веке. А.И. Подберёзкин; Моск. гос. ин-т междунар. отношений (ун-т) М-ва иностр. дел Рос. Федерации, Центр военно-политических исследований. М.: Издательский дом «Международные отношения», 2018, 1596 с., сс. 25-59.