Валерий Соловей: "В парламент будут досрочные выборы"

Антон Агейчев: Дорогие друзья, здравствуйте. Сегодня мы беседуем с профессором МГИМО, заведующим Кафедрой связей с общественностью, председателем оргкомитета партии «Новая Сила» Валерием Дмитриевичем Соловьем. Валерий Дмитриевич, здравствуйте.

Валерий Соловей: Здравствуйте.

Антон Агейчев: Валерий Дмитриевич, прежде всего, хотел бы спросить, как давно Вы начали исповедовать идеи национализма и как Вы к этому пришли? Может быть был какай-то эпизод или это происходило постепенно.

Валерий Соловей: Ну, исповедовать идеи национализма нельзя, это политическая идеология. Можно быть им приверженным.

Антон Агейчев: Да, можно придерживаться.

Валерий Соловей: Знаете, получилось так, что хотя я русский по этничности, я значительную часть жизни прожил на Украине, или сейчас, наверное, было бы правильнее сказать в Украине. И когда я впервые приехал в Россию, не в Москву, а именно в коренную Россию, это была Вологодская область, и это было еще в советское время, я удивился тому, неприятно удивился, был поражен, как плохо живут эти скромные работящие люди. Это несравненно хуже, чем на Украине, в любой части Украины, и мне как-то это занозой засело. Могу сказать, что это дало толчок моему интересу, к научному интересу к тому, что можно назвать «русская этничность», место русского народа в истории России, и, в общем-то, к русскому национализму, который для меня все-таки политическая идеология. И смысл этой идеологии очень прост. Я специально проясняю, потому что термин национализм имеет в нашем культурном контексте негативные исключительно коннотации. Национализм – это идеология, которая утверждает, что благо вашего народа является для вас высшей ценностью и главным критерием оценки всех ваших действий. То есть, в этом нет ничего ни для кого дурного и уничижительного. Я интересовался русским национализмом как исследователь довольно долго, наверное, лет около двадцати. Выпустил несколько книг на эту тему. Вот последняя книга, которую мы написали вместе с сестрой, она тоже доктор наук и профессор МГУ на историческом факультете, стала интеллектуальным бестселлером, не побоюсь этого слова. Получила даже какие-то призы и награды, но главное дело ведь не в наградах, правда? Дело в интеллектуальной реакции. Ну и естественно мне не могла не прийти в голову мысль, что если уж я такой умный, почему бы не попытаться это знание реализовать на практике. Хотя партия, которую мы сейчас формируем, вряд ли может быть названа националистической. Это скорее партия национально ориентированная. То есть она ориентирована на интересы той части, которую мы называем «национальное большинство». Естественно, костяк этого большинства составляют русские в силу хотя бы простой статистики – 80% населения России это русские – но не только русские. Могу сказать, что в оргкомитете партии есть скажем башкир, немец, люди различных национальностей. Их интересы совпадают. Интересы нормальных людей в России совпадают вне зависимости от их национальности.

Анастасия Леонтьева: Вы являетесь одновременно и председателем оргкомитета партии по созданию партии «Новая Сила» и работаете в институте. Скажите, пожалуйста, не изменилось ли отношение коллег к Вам, когда Вы решили заняться политикой?

Валерий Соловей: Я осторожно предположу, что отношение коллег, некоторых, изменилось. У части коллег, возможно, изменилось к худшему, у части к лучшему. Дело в том, что в России, по крайней мере, последние двадцать лет, не очень принято, когда интеллектуалы, вузовские преподаватели занимаются политикой. Хотя вообще для России это было нормой. Если вспомнить Россию конца 19-го, начала 20-го века, да и даже Советский Союз рубежа 80-х и 90-х годов 20-го века, а для мира так это вообще норма. Для университетского профессора нормально иметь политическую позицию, нормально, я это подчеркиваю, в этом нет ничего выдающегося, нормально эту позицию публично выражать и естественно, если он эту позицию пытается реализовать в создание какой-то политической организации. Тем паче, что моя деятельность, идеология нашей будущей партии не нарушает ни конституцию, ни один из законов.

Антон Агейчев: Валерий Дмитриевич, на прошлой неделе был такой эпизод: один из хакеров, по-моему «Хелл», как-то так он назывался, это в принципе не важно, опубликовал и обнародовал переписку Алексеем Навальным и Никитой Белых. Очень странный эпизод был. Навальный очень спорная, конечно, фигура в сегодняшней политике. Как Вы считаете, он действительно выражает общественное мнение или же это очередной политический игрок, как вот есть некоторые из оппозиции, которыми просто управляют?

Валерий Соловей: Давайте сначала. Я не интересовался этой перепиской, потому что я исхожу из очень простого принципа – хорошо воспитанные люди не читают чужих писем.
Антон Агейчев: Это верно. Но когда их обнародуют…

Валерий Соловей: Ну, пусть их читают другие. Тем паче, что Вы прекрасно понимаете, что само обнародование этих писем является не простой утечкой информации.
Антон Агейчев: Чьим-то заказом.

Валерий Соловей: Да, это операция, операция по компрометации одного из, в общем, видных общественных деятелей. Алексей Навальный, безусловно, видный общественный деятель, к которому я отношусь с симпатией. Я его лично знаю, отношусь к нему с симпатией, у меня нет сомнений в его искренности, искренности его намерений. Что же касается его места и роли в российской политике, на этот вопрос ответит только будущее. Мы должны понимать, что жизнь наша устроена так, что с ретроспективой, то есть глядя назад, мы можем оценить роль и значение того или иного человека. Многие их тех, кто начинал бурно, в истории никакого следа не оставили. И равным образом можно сказать и наоборот.

Антон Агейчев: Ну, Навальный начал не то чтобы бурно. А у него политическое будущее есть какое-нибудь? Скажем, он сможет перейти из статуса оппозиционера, или создать партию свою, официально?
Валерий Соловей: Это зависит от двух обстоятельств. Во-первых, от ситуации как таковой, потому что нельзя рассматривать ситуацию абстрактно, ну эту проблему абстрактно, прошу прощения. Все зависит от контекста. Это первое. Второе, от его потенциала. Я полагаю, что ему стоило бы, и стоило это сделать раньше, заняться строительством политической организации, поскольку время митинговых вождей проходит. Россия чего-то сможет добиться сейчас , это уже очевидно, только политической организацией, только структурой, только коллективная идентичность. А сам по себе общественный деятель, как бы он не был ярок, заметен, вряд ли может рассчитывать на долговременный успех.

Антон Агейчев: У нас один в поле не воин, конечно.

Валерий Соловей: Конечно.

Антон Агейчев: У нас наблюдается в парламенте нехватка именно партий, которые придерживаются, вот здесь уже можно сказать, исповедуют идеи национализма, именно если говорить о парламенте. Россия дойдет когда-нибудь до этого…

Валерий Соловей: Давайте так. В российском парламенте вообще нет нормальных партий, партий, которые бы боролись за власть. Потому что цель любой политической организации, любой, это норма, – это борьба за власть. Назовите мне, пожалуйста, хоть одну партию в российском парламенте, которая борется за власть. Даже «Единая Россия» за власть не борется, потому что ей крошечная толика просто дарована по статусу. Поэтому российская ситуация в этом смысле глубоко ненормальна. Это первое. И второе. У меня нет никаких сомнений, что пройдет совсем немного времени и то, что Вы называете национализмом, а я считаю нормой, да, потому что считать благо своего народа высшей ценностью и критерием оценки всех действий – это норма. Я причем подчеркну: это норма не идеологическая, это норма культурная и психическая, это нормально для любого человека. Это станет реальностью. Как это стало реальностью, на самом деле, для всех стран западного мира и для всех более или менее успешно развивающихся стран. Это норма, потому что французы могут делиться по своим политическим и идеологическим симпатиям, они могут голосовать за разные партии, но те, кто был во Франции, прекрасно знают, что все французы националисты. И это характерно для любой западноевропейской страны. Даже для Германии, хотя там сам термин «национализм» в силу тяжелого историко-культурного наследства предпочитают не употреблять, говорят о патриотизме, тем не менее, это норма. И это станет нормой для России. Это неизбежно.

Анастасия Леонтьева: А рассчитываете ли Вы на то, что в будущем Ваша партия сможет пройти в парламент и представлять реальную политическую силу?

Валерий Соловей: Да, рассчитываем. Мы рассчитываем на это. Мы даже, не побоюсь сильного утверждения, в этом уверены. Это произойдет значительно быстрее, чем сейчас кажется, поскольку в парламент будут досрочные выборы.

Анастасия Леонтьева: А когда, Вы считаете, будут?

Валерий Соловей: Ну думаю года через полтора. Политическая ситуация в России пошла в разнос и досрочные парламентские выборы общенациональные, сперва парламентские, а потом, возможно, и еще какие-то, будут средством эту ситуацию разрядить. Могу сказать, что эта идея обсуждалась отнюдь не оппозиционерами сравнительно недавно, еще весной – идея досрочных парламентских выборов.

Антон Агейчев: Ну, кстати, на самом деле это вполне возможно, потому что даже если сейчас уверены, что Владимир Владимирович просидит на своем месте еще шесть лет…
Валерий Соловей: Прошу прощения, я думаю, что Вы ошибаетесь, что большинство в этом уверено.

Антон Агейчев: Вот я как раз хочу сказать, что в 90-м году тоже все были уверены, что коммунизм будет еще десятки лет.

Валерий Соловей: Вы знаете, насчет 90-го года уже поручусь. В 89-м году ситуация казалась, несмотря на, так сказать, некоторую начинающуюся турбулентность, устойчивой, а в 90-м году уде было, не только для меня, но вот сейчас я недавно сравнительно говорил с людьми, с которыми тогда был близок, у всех у нас возникло ощущение в 90-м году, еще в 90-м, что СССР конец. Вот ощущение обреченности или, хотите, такой исторической предопределенности. Могу Вас сказать, что сейчас у многих людей, которые находятся рядом, не просто рядом со властью, а в самой власти, которые и есть сама власть, это ощущение уже появилось. И они уже думают о будущем, которое придет после.

Антон Агейчев: А не сильно дестабилизируется, скажем, после смены, вот через два-три года ситуация в стране? То есть, не закончится ли это, не дай бог, революцией?

Валерий Соловей: Ну, это естественное опасение. Для Вас революция – это синоним насилия, массового насилия, развала. Да нет, вы знаете, у меня ощущение, что все произойдет очень быстро и довольно безболезненно. Какие-то эксцессы во время таких перемен, но они будут, я думаю, ничтожны. В конечном счете, Россия это этого выиграет, причем выиграет очень быстро, все в этом убедятся, потому что главная проблема сейчас в России это не нехватка ресурсов, это нежелание власти хоть что-либо сделать для своей страны и для своего народа, она не хочет этого, просто не хочет, она экзистенциально чужда стране, в которой она находится. И все последние события это очень наглядно подтверждают. Как только появляется воля и желание что-либо изменить, мы тут же увидим и почувствуем очень серьезные перемены, потому что для того, чтобы их осуществить достаточно желания, воли и здравого смысла. Более ничего не надо.

Анастасия Леонтьева: Возвращаясь к теме Вашей партии, на момент создания, какое количество сторонников Вы рассчитываете собрать?
Валерий Соловей: По закону надо иметь 500 членов, ну, я думаю, у нас будет больше, но мы не рассчитываем строить массовую партию, в условиях России это бессмысленно. Россия большая, протяженная, сложная страна. Мы рассчитываем и формируем кадровую партию, то есть партию со сравнительно небольшой численностью, это может быть несколько тысяч человек, этого более чем достаточно, людей, которые профессионально занимаются политикой. И эти люди обрастают, соответственно, волонтерами. Могу сказать, что интерес очень значительный, к тому, что мы делаем.

Анастасия Леонтьева: Отделения партии будут открыты по всей стране, да?

Валерий Соловей: Ну более чем, в половине регионов, это точно. Уже сейчас мы можем говорить о том, что наши отделения не просто числятся, они работают, по крайней мере, в трети регионов России, причем в самых населенных. Я считаю, что для партии, которая, собственно не для партии, а для инициативы, которой всего несколько месяцев, это очень хорошее достижение.
Антон Агейчев: А всего несколько месяцев, да?

Валерий Соловей: Ну, собственно с февраля, сколько тут времени то прошло, меньше полугода, это очень хорошее достижение.

Анастасия Леонтьева: А вот если говорить о политической идеологии более расширенно, вот Вы говорите русский человек в центре внимания, интересы его нужно защищать, а если говорить об этом более расширенно, вот какие цели, задачи преследует партия?

Валерий Соловей: Вы знаете, если вообще характеризовать нашу идеологию, то это не правая и не левая идеология. Я как человек академической выучки знаю, что идеология в таком виде существует только в головах теоретиков и учебниках политической науки. В действительности у людей то, что можно назвать такой «синкретизм», то нашу идеологию, можно назвать идеологией здравого смысла. Мы хотим свободы, в том числе свободы частной собственности, свободы предпринимательства. В этом смысле нас можно назвать правыми. Но мы понимаем, что Россия нуждается в восстановлении социального государства, не в социализме, а в восстановлении социального государства, которое должно функционировать. В этом смысле нас можно назвать левыми. И это послание мы адресуем тому национальному большинству, которое хочет, чего оно хочет? Нормальной, спокойной, обеспеченной жизни, предсказуемой. Люди хотят в России свободы, это мы знаем, люди хотят справедливости, люди хотят защищенности. Мы говорим, не просто, что мы это дадим, мы обещаем, что мы это сделаем, потому что у нас есть для этого и желание, и воля. И еще раз повторю: все это нужно сделать очень быстро, очень быстро, и без эксцессов, не надо страну заливать реками крови, не надо вешать, расстреливать чиновников, всего этого можно добиться значительно быстрее, эффективнее и дешевле. Есть опят ряда стран, которые этого добивались. Мы тоже сможем этого добиться, и не чуть не хуже.

Анастасия Леонтьева: А образцом какая является страна?

Валерий Соловей: Для нас не является образцом ни одна из стран, потому что мы живем В России, мы готовы заимствовать все позитивное, что есть в других странах, но что применимо, потому что любой опыт должен прилагаться к нашей почве. Скажем там, опыт борьбы с коррупцией есть очень успешный и в западных, и в восточных странах, почему бы его не применить? Да вот хотя бы в Грузии. У нас очень не любят приводить ее пример в силу известных политических обстоятельств, но ведь Грузия смогла побороть бытовую коррупцию в течение пяти лет. А для людей советского извода, это вообще непредставимо, потому что мы знаем, что Грузия была самой коррумпированной в советское время, но они справились, оказывается это возможно. Знаете, руки никому не надо было отрубать, просто закон стал работать. Да, менялись чиновники, но зато те, которые сейчас, они дорожат своими позициями, и не дай бог, взять взятку. Могу привести пример одного из наших программных положений: мы не считаем, что так уж обязательно за коррупцию сажать, особенно если речь идет об умеренных размерах. Мы предлагаем другое, это кстати из западного опыта: конфискация имущества, не только если это госслужащий или муниципальный, не только его, но и его семьи, всех членов, причем имущества в том числе полученного честным путем, честными доходами, человеку оставляют только прожиточный минимум. Вот теперь представьте себе ситуацию, да? Скажем, десять чиновников от министра или замминистра по этому закону наказаны, они живут на прожиточный минимум, который они же, я имею в виду министра, для нас установили. И мы снимем 10-минутный фильм документальный о том, как они живут, и покажем его по ТВ. Мне кажется, что это будет иметь очень сильный отрезвляющий эффект для всех, кому еще способно прийти в голову красть. Это будет значительно более сильный эффект, чем казни, расстрелы, как это делают в Китае, чем отправлять людей пачками в тюрьму, не надо, все можно сделать проще и безболезненнее. Это же простая вещь, она лежит на поверхности. И естественно им будет запрещен выезд заграницу в этом случае. Или вот еще, пожалуйста: мы полагаем, что никто не имеет право занимать госдолжность, служить на муниципальной службе и занимать должность в госкорпорации, высокую должность, если у него сумма счет в западных банках превышает определенную цифру, или собственность крупную. Понятно почему, потому что такой человек зависим в этом случае оказывается от запада. В Евангелии хорошо сказано: «где сокровища ваше, там и сердце прибудет ваше». Ну, что здесь такого необычного, это идеология здравого смысла. Ее можно назвать правой или левой? Да нет, нет конечно.
Антон Агейчев: Просто терминология не всегда совпадает.

Валерий Соловей: Да, безусловно. А вопрос не в терминологии. Ведь знаете, как в этом старом анекдоте: «вам шашечки или ехать?». Мы хотим, чтобы Россия развивалась и двигалась вперед. Как это назовут, вот меня лично, еще раз повторю, как человека академической выучки, это совершенно не занимает. Ну, мы для себя там называем это правоцентристской идеологией, пожалуйста, для того, чтобы быть понятным политологам. Ну, это совсем не значит, что она уж такая правоцентристская.

Беседовали Анастасия Леонтьева и Антон Агейчев.
Сокращенную видеоверсию интервью можно посмотреть здесь - http://nasledie.ru/?q=node/795
www.nasledie.ru